Как тебя угадать?.. - Страница 2

Потому что люди перестали ходить в рестораны.

Конечно, это случилось не сразу, некоторое время еще продолжалась обычная жизнь. Но с течением времени клиенты ресторанов мало-помалу начали редеть. А потом и вовсе наступили дни, когда в некоторых заведениях за столиками не появлялось ни единой души.

Подумаешь, большое дело, не ходят люди в ресторан — мог бы сказать кто-нибудь.

Верно, мог бы, но только не владелец ресторана, каковым и являлся дядюшка Джилл. С тех пор как подавляющее большинство банков оказалось не в состоянии обслуживать счета вкладчиков, он терпел большие убытки.

Но все же, вопреки обилию неутешительных новостей, дядюшка Джилл продолжал надеяться на лучшее. И изо всех сил пытался шутить.

— Если так пойдет дальше, скоро мой ресторан можно будет объявить территорией, на которую не ступает нога человека, — ворчал он, прохаживаясь по просторной кухне своего заведения.

Однако жалкие проблески юмора гасли, столкнувшись с кислым выражением на физиономии шеф-повара и скорбно сведенными бровями официантов. Последним приходилось хуже всего, ведь они, подобно всем остальным американским официантам, зарплаты не получали и кормились исключительно за счет чаевых. Но откуда взяться чаевым, если нет тех, кто их дает? В этом смысле шеф-повар находился в более выгодном положении, так как получал стабильное, обусловленное договором жалованье.

Впрочем, настало время, когда дядюшка Джилл не смог выдавать зарплату не только шеф-повару, но даже посудомойкам. Да и не за что было им платить, ведь необходимости готовить изысканные блюда или мыть посуду не возникало. То же относилось к полам — из-за чего отпала нужда в услугах уборщиц.

Таким образом, вместо того чтобы исправиться, положение лишь усугубилось. Проще говоря, стало хуже некуда.

Лишившись доходов, первыми ресторан покинули официанты. За ними ушли уборщицы. Метрдотеля и шеф-повара с помощниками пришлось отправить в отпуск. Дольше всех продержался бухгалтер, но в конце концов пришел и его черед, потому что нечего стало считать. Ресторан пустовал практически постоянно — если не считать редких появлений какого-нибудь залетного коммивояжера или одинокого отпускника, приехавшего в Тампу скорее по привычке, чем из желания повеселиться и отдохнуть. Да и те заказывали в основном лишь чашку кофе, стаканчик виски с содовой, бокал бренди или какое-нибудь другое спиртное, которое дядюшка Джилл подавал лично.

Ситуацию ухудшал также тот факт, что начало кризиса совпало с концом курортного сезона. Конечно, в хорошие времена немало людей приезжало во Флориду и в октябре, однако сейчас ожидать чудес не приходилось.

В середине ноября ресторан пришлось закрыть.

— Неисповедимы пути Господни, — сказала тогда тетушка Рона. Потом добавила не без некоторой многозначительности: — Вот видишь, даже ресторанный бизнес порой оказывается в проигрыше.

Намек уходил корнями в прошлое. В те времена, когда тетушка Рона еще пребывала в девичестве. Ее родители держали прачечную, а у Джилла уже тогда был маленький ресторанчик на Флит-стрит, благодаря чему тот считался завидным женихом.

Рона была на четыре года старше Джилла и, по сути, женила его на себе, познакомившись в церкви. Правда, Джилл зашел туда случайно, прячась от внезапного летнего ливня, но все-таки в каком-то смысле их первая встреча не была лишена налета романтики.

Мейбл к тому времени не только успела выйти замуж, но даже растила двоих детей — сына и дочку.

А Роне и Джиллу Бог детей не дал. По крайней мере, своих. Но со временем, по воле Божьей, у них все же появился ребенок — девятилетняя племянница Китти, дочка Уитни, младшей сестры Джилла.

Да-да, как и у Роны, у Джилла тоже была сестра — младше него на восемь лет, избалованная, ветреная и взбалмошная. Замуж выскочила рано, родила дочку, но занималась ею мало, а семье почти совсем не уделяла внимания. Большую часть времени проводила с многочисленными подружками.

Такая жизнь быстро надоела мужу Уитни, он бросил ее и куда-то исчез.

Поначалу Уитни вроде не очень-то и расстроилась, но спустя несколько лет вдруг загорелась идеей найти муженька, который, по слухам, работал в Арабских Эмиратах, жил один и очень обеспеченно. В один прекрасный день Уитни отправилась на поиски. Китти оставила у своей матери, пообещав позже забрать, но так больше и не появилась. Вестей о себе не подавала и вообще словно в воду канула.

Некоторое время Китти жила у бабушки, но позже здоровье той резко ухудшилось и она не смогла заниматься внучкой. Так и вышло, что Китти пришлось забрать к себе дядюшке Джиллу — наперекор тихому сопротивлению тетушки Роны.

Так Китти в девять лет вновь сменила дом, переехав к другой родне. Впрочем, жилось ей там неплохо. Тетушка Рона быстро смирилась с появлением в семье племянницы. И хотя особо не ласкала, но делала все, что положено, рассматривая свою миссию как долг перед Господом. Своего ребенка тот не дал, зато прислал чужого.

Наверное, неспроста это, рассуждала тетушка Рона. Наверное, для чего-нибудь нужно. И вообще, такова Божья воля. Появилась девочка — надо воспитывать, тем более что своих детей нет. Да и не чужая Китти, как-никак племянница.

Так что обижаться Китти было не на что. И все же, поступив в институт, она тактично дала родне понять, что не прочь пожить отдельно. Дядюшка Джилл воспринял подобную перемену совершенно спокойно, а что касается тетушки Роны, так та как будто даже обрадовалась. Китти слышала, как она говорила тетушке Мейбл — мол, вырастили, воспитали, на учебу определили, и ладно. Дальше с Божьей помощью сама пойдет, своим путем. А им с Джиллом и отдохнуть не грех, ведь, как ни верти, а немалых трудов стоило ребенка на ноги поставить, да еще и неродного.